Теперь уже не важно, как ты пела,
И было ли вообще кому-то дело,
Покуда жизнь, как в чайнике кипела,
До тех куплетов, сотканных из слов.
Пустует сцена. И простой уборщик,
Добыв из зала помутневший грошик,
Спешит домой, как яростный разносчик
Молчания и театральных снов.
Я прихожу, как на руины Рима,
В гримёрную, где, отсверкавшись, Дива,
Халатик распахнув стене на диво,
Приляжет на истёршийся диван,
И будет рвать в молчаньи связки мозга,
Покуда горло истязают розги,
И по щекам, как старые обноски,
Стекает слёз нестройный караван.
А был ведь голос! Занавес в итоге
Стеною стал; слабеющие ноги
Хватает судорога... Позабыли Боги
Любимицу и публики, и муз.
Стареющая Дива хлещет водку;
И проклиная не себя, а глотку,
В который раз "накатывает" сотку...
И я молитвы собственной стыжусь.
03.04.2009
|
