…Иногда очень хочется простого молчания, всепонимающего и приободряющего, не слов, а просто тишины. Величественной и, одновременно, уютно-обволакивающей. Она будет нашёптывать мне неспешно свою песню о шелесте песка на спинах верблюдов-дюн посреди пустынь, затерянных между лун Иного солнца, о плеске волн, лениво перекатывающих пустой и холодный череп Неведомого зверя, играющих меж его отбеленных глазниц. Она будет и лёгким, неощутимым касанием ветра, которое всё же способно пошевелить пёрышко на хохолке у птенца колибри, и всепроникающим порывом, что начнёт порхать подобно морской ракушке, поющей свою песнь за гранью восприятия слуха любого существа во всех мирах, которые только можно вообразить. Она будет и огоньком на фитильке свечи, который только обещает разгореться, и слепящегого цвета величайшей звездой чистого пламени, о которой будут петь морские ракушки «Оно – Бог» свою прекраснейшую тишину.
Люди иногда могут услышать эту песнь. Тогда они делают необъяснимые, но, несомненно, правильные поступки. Когда кто-нибудь идёт с работы по новостройкам, уже успевшим одряхлеть и своим грязным и понурым видом встречающим его. Уже поздние сумерки, и на их фоне загораются окна в домах, неповторимые в своём однообразии. Тусклый свет фонарей провожает его, а он не знает, что делать, где искать ЕЁ, оставившую о себе лишь воспоминания. Внезапно, проходя мимо стенда с рекламой и списками разыскиваемых, он видит маленькое информационное объявление, по логике ничего не значащее: "Если на вас напали – отбивайтесь, зовите на помощь и бегите, не думая о вещах". Бегите, не думая о вещах… Он следует этому умному совету, и бежит. Не оглядываясь, не задумываясь о доме, работе, жизни. Он бежит прочь из города, чтобы найти её, чтобы найти себя. Больше ему ничего не надо. Он идёт по звукам великой песни морских ракушек. Створки открываются, и жемчужина, спрятанная подобно вселенной хотя бы на миг дышит воздухом смысла её существования, пусть эти створки и закроются. Через мгновение. Когда он откроет глаза.
Когда люди открывают глаза, вообще происходит очень много странного и непонятно-ненужного. Забывается и остаётся незаметным очень много чего-то существенного, того, что обязательно необходимо самому естеству человека. Когда закрыты глаза, можно увидеть древнего бога, один глаз которого смотрит вперёд, а другой же – в грядущее. Он нас приветствует и провожает в золотистую даль, покрытую тёплым туманом. В город, где нет страха, спешки, надежды. Этот город и есть сама надежда. Там перламутровый восход превращается в закат, а он сменяется, в свою очередь новым, чтобы потихоньку сойти по кругу в замкнутый крест самой великой песни песен, песни тишины, песни морских ракушек.
Временами ты думаешь, что, если бы… как бы… Ты хочешь обрести свою надежду, пройти по звукам трогающим тебя за сокровенное, как вдруг понимаешь, что это просто эхо в осколках упавших звёзд, и среди них можно найти чьё-нибудь желание. По ошибке его можно иногда принять за свою мечту, за свой сон. На хранилище того, во что кто-то верил, на что кто-то надеялся, должны быть, по идее, прекрасные вещи. Можно половину вечности положить на то, чтобы пройти его насквозь, но так и не найти там ничего нужного. Но тебе в тот момент будет казаться, что там есть что-то твоё, что тебе будет необходимо, как глоток воздуха. На самом деле, эта красивая безделушка не понадобится никогда, просто по тому, что её загадывал другой. На самом деле, нет такой необходимости, найти вообще что-либо среди кладбища мечтаний, на кладбище вообще живут только мёртвые (как бы абсурдно это ни звучало), а уподобляться им, охотящимся за зрелищем, никогда не стоит. От Слушателя требуется лишь слушать, от Обозревателя – лишь видеть. Но есть проблема: зачастую они действуют в ущерб.
Зачастую бред оказывается тем единственным, чем мы сможем выразить свою душу. За гранью рационального, по-моему, кроется ключ к самому себе, к другим людям, которые в чём-то подобны тебе (а может это и есть ты, только в отражении самого себя), ко всему миру. Отказавшись от смысла, не пытаясь понять своих мыслей, нужд, чаяний, наверное, можно овладеть сверхпониманием, сверхразумом.
Прочитав последние два абзаца, невольно хочется сплюнуть и не листать дальше. Когда Излагатель начинает быть философом, то даже у него самого возникает желание стать бревном.
|
